Немного поэзии к 21 марта (продолжение)

Продолжение поэтической подборки к Всемирному дню поэзии. Часть II: Вера Павлова, Мария Степанова, Александр Авербух, Алексей Цветков.

Вера Павлова

Из «Писем в соседнюю комнату»

*  *  *

Смысл жизни младше жизни

Лет на тридцать — тридцать пять.

Полагается полжизни

Ничего не понимать.

А потом понять так много

За каких-нибудь полдня,

Что понадобится Богу

Вечность — выслушать меня.

*  *  *

Один умножить на один равняется один

Отсюда вывод, что вдвоем ты все равно один

Отсюда вывод, что вдвоем ты со вторым един

Отсюда вывод: твой второй, он, как и ты, один

*  *  *

Буду писать тебе письма,

в которых не будет ни слова

кокетства, игры, бравады,

лести, неправды, фальши,

жалобы, наглости, злобы,

умствованья, юродства…

Буду писать тебе письма,

в которых не будет ни слова.

*  *  *

Линия – размазанная точка.

Точка – та же линия в разрезе.

Точность точечна. Конечна строчка –

много просится, да мало влезет.

Много спросится – гораздо больше,

чем казалось верности и чести.

Бочка в море. В бочке почтальонша.

В сумке телеграмма о приезде.

*  *  *

Снежной манны крупа, 
ветра свежая новость. 
Чудо – это судьба, 
у которой проснулась совесть. 

Речи ручной зверь, 
нежности междуречье. 
Встретились. Что теперь? 
Вечно идти навстречу. 

Мария Степанова

*  *  *

Уж во снежных звездах и засечках
Меховые варежки-касатки.
Плюс погода, как с утра на санки,
Только день и за руку с тобой.

Да, и небо: близко и подальше.
Говори что хочешь и подольше.
И – смотри, глаза и рот разиня,
Как живая рыба в магазине
До смерти глядит в отдел доставки.
И смотрю, как из воды на сушу.
И смотри, как в ночь на полустанке.
И смотри, как игроки на ставки.
И смотрю-смотрю, душа на душу.

*  *  *

Белые, белые бегают по небу

Часовые стрелки ночного прожектора,

Где-то шарят, что-то нащупывают,

Кажется, пора.

Чуть в Царьграде закончили обедню,

А в Константинополе стоят другую,

Субботний свет исходит от обеих

И откуда-то еще.

Черное море все-таки приблизилось.

Тверскую переименовали в Приморскую,

Кафе "Пушкин" – в кафе "Пушкин",

Идем на набережную.

Каждое утро до и после прилива.

Каждый день у прилавков гастронома.

Каждый вечер под плач гармоники

Москва и москвичи

Рады, как рады белые березы,

И на них от этого вырастают рифмы,

Темные, как суть, влажные, как ризы,

Но это позже.

Александр Авербух

*  *  *

Там, в облаках на недоступном этаже,

Где от руки рисуют спящим нам спектакли,

Сползала с кисти, смерти будто протеже,

Толстеющая пустота огромной каплей.

В седых запутавшись вселенских волосах,

Зодиакальные прорвала сети,

Проникла с тех миров, наглея в эти:

Надутым выменем нависла в небесах

И кляксой плюхнулась на лысину планете.

*  *  *

Здесь кружится ночь, наполняя земной кувшин,

Спускается тенью величественной луны.

Медведицы просят прохлады, суя ковши,

И слышится запах соленой морской слюны.

Здесь чашею небо нависло, храня покой

Испуганных душ. И как будто ночь заодно

С волнующей музой, что правит моей рукой.

И, кажется, вот тишиной выстилают дно

Уже моего кувшина.

Алексей Цветков

Из сборника «Письма на волю»

*  *  *

Что осталось от наших встреч?

Несколько улиц вперемешку с ливнем,

Полузабытый проходной двор

И липы, липы по всему небу,

От которых бывает так душно,

Что с непривычки не сощурить глаз.

Что осталось от наших слов?

Немного оболочки, немного сути,

Которая теперь приживается в словах других людей,

Твои случайные слезы -

Но это уже никому не нужно.

Что осталось от наших жизней?

Тишина!

*  *  *

Что проку время понукать?

Вселенная кругла.

Хоть восемь ног у паука -

Ни одного крыла.

Уходят птицы прямиком

На звездные пути,

А ты родился пауком,

И знай себе плети.

Но птица - тварь невелика,

Не высмотришь со дна.

Хоть восемь ног у паука,

Но голова одна.

Живи на дюжину монет,

Сомнений не тая,

А есть там небо или нет -

Забота не твоя.

На все горазд один Творец.

Мы поняли давно,

Что нам монету на торец

Поставить не дано.

Вверху созвездия горят,

Планетные дома,

Но это дело, говорят,

Не нашего ума.

Орел, воздушный богатырь,

Помедли, оглянись!

Нас восемь ног, как восемь гирь,

Упрямо тянут вниз.

Нам твердый грунт необходим,

Незаменима грязь,

Но все равно мы вверх глядим

Во все шестнадцать глаз.